Кристин Фихан - Тёмная легенда [любительский перевод]

— Я попросила его найти собственное место проживания так скоро, как только он сможет, но я не собираюсь заставлять его покидать мой дом. Теперь рассказывай о пациенте или я ухожу, — она не шутила. Если Брайс начнет давить на нее еще сильнее, то она просто развернется, уйдет и не вернется в течение очень долгого времени.

Он узнал решительность в ее голосе.

— Ей четырнадцать лет, но она выглядит так, словно побывала в железнодорожной аварии. Рентген показал множественные переломы костей, некоторые были восстановлены врачами, а некоторые срослись неправильно сами по себе. Она практически находится в коме. Девочка смотрит на меня, но ничего не говорит. Я не могу даже сказать, слышит ли она меня. Она в ужасном состоянии. На ее спине несколько ужасно выглядящих шрамов и несколько, особенно плохих, у нее на кистях и руках, словно она много раз отбивалась. У нее такой вид, будто она неоднократно подвергалась побоям. Принес ее отец, грубый, противный человек, много не говорящий. Других родственников нет. Полицейские говорят, что он рецидивист, но насилия над ребенком за ним замечено не было. Не имея показаний ребенка, мы не сможем доказать садистских наклонностей отца, а она не говорит с нами. Он хочет забрать ее домой, говорит, что она умственно отсталая, но я так не думаю.

Франческа почувствовала, как ее сердце сдалось. Она ненавидела подобные вещи, на протяжении веков борясь над созданием безопасных убежищ для женщин и детей, тем не менее, этого всегда было недостаточно. Четырнадцать лет. Почему отец мучает и жестоко обращается со своим ребенком, в то время как ее раса отчаянно борется, чтобы сохранить своих детей? Защита женщин и детей для карпатских мужчин являлась превыше их собственных жизней. Это не имело смысла, но ее сердце истекало кровью по этой бедной девушке, у которой не было никого, чтобы защитить от единственного человека, который должен был любить ее сильнее всего.

— Имело ли место сексуальное насилие?

Брайс кивнул.

— Определенно. Этот ребенок так часто подвергался насилию, что становится тошно.

— Тебе нужна моя помощь, сладкая? — прекрасный голос Габриэля нежно прошелся по стенам ее сознания.

— Покажи мне ее, Брайс, — тихо попросила Франческа. — Ребенок подвергся жестокому обращению. Сейчас я собираюсь на нее взглянуть. Брайс сказал, что они подозревают отца. — Не думая, она передала ему всю информацию, предоставленную ей Брайсом. — Я буду в порядке.

— Надеюсь, ты позовешь меня, если в этом возникнет необходимость, — одновременно с тихой командой, ее незамедлительно наполнило тепло и спокойствие, она ощутила поддержку сильных рук, словно ей предстоит столкнуться с еще одним эмоциональным ударом.

Брайс распахнул дверь в палату молодой девушки и отступил, позволяя Франческе войти. К счастью, отца девушки на месте не было. Этот мужчина был головорезом, и Брайс его побаивался. Он пересек комнату и ласково улыбнулся подростку, которая, съежившись, лежала на кровати. Она не подняла глаз и не показала каким-либо другим способом, что заметила их приход.

— Скайлер, я бы хотел познакомить тебя со своей хорошей знакомой. Я знаю, что ты меня слышишь, Скайлер. Это Франческа. Она необыкновенная женщина. Тебе не стоит бояться ее.

Франческа наблюдала за Брайсом, замечая, какими нежными стали его движения, когда он приблизился к подростку. Это было одно из тех качеств, которое привлекало ее в нем. То, как он вел себя с детьми, с теми, кто был ранен и болен. Ему было не все равно. И это не имело ничего общего с деньгами, она бы об этом знала. Брайс действительно хотел делать все правильно, хотел помогать этим юным пропащим душам. Ее сердце наполнилось теплом, и она улыбнулась ему, проходя вперед, чтобы сесть на стул, который Брайс поставил рядом с кроватью.

— Привет, Скайлер. Твой доктор попросил меня прийти и навестить тебя. Я думаю, надо попросить его оставить нас, чтобы мы смогли побыть вдвоем. Только ты и я, — она кивнула в сторону Брайса.

Он наклонился, его рот оказался так близко возле ее уха, что она смогла ощутить его теплое дыхание.

— Я пойду караулить ее отца. Никто не знает, что он сделает, если застанет тебя здесь.

— Ты считаешь, он придет в ярость? — шепотом спросила Франческа, не желая, чтобы ребенок ее услышал. Последнее, в чем нуждалась девушка, — ужасная сцена с участием ее отца. — Ты ожидаешь его появления?

— Не так, чтобы очень скоро. Он обычно проводит это время ночи, напиваясь, — заверил ее Брайс. И подбадривающе подмигнув нереагирующему подростку, покинул палату.

Франческа окинула ребенка пристальным взглядом. Девочка лежала, свернувшись «калачиком», ее волосы свисали рваными прядями, словно кто-то безжалостно обкромсал их. На ее виске виднелся шрам в виде полумесяца, белый и тонкий. Все ее лицо было в синяках, глаза опухшими, а челюсть в некоторых местах отливала сине-зеленым.

— Значит, твое имя Скайлер, — Франческа понизила голос, сделав его мягким и красивым, скрывая под его серебристыми нотками принуждение.

Она взяла вялую, покрытую шрамами руку девочки в свою, одновременно потянувшись к ее сознанию. Ей нужно было исследовать воспоминания ребенка, увидеть произошедшее с ней, что заставляет ее лежать так неподвижно, так безжизненно и без надежды. И сразу же поток насилия и безнравственности захлестнул ее. Горячие слезы повисли на ресницах Франчески. Какое ужасное существование. Она почувствовала каждый удар, полученный ребенком, каждый ожог, каждое изнасилование, каждый акт жестокости, направленный на девочку, каждую пытку, физическую и моральную, словно это было сделано с ней самой. Шрамы были как снаружи, так и внутри, шрамы, которые со временем, возможно, и потускнеют, но никогда не уйдут насовсем. Ее собственный отец продавал ее другим мужчинам, регулярно избивал ее, если она сопротивлялась им, и наказывал каждый раз, когда она пыталась сбежать. Он бил ее, если она плакала, бил, когда мужчины возвращали ее, жалуясь, что она ни что иное как холодная деревянная кукла, отказывающаяся от сотрудничества.

Картины были ужасны: пальцы, проникающие в юное тело, руки, щупающие и сжимающие, пьяное мужское дыхание. Невероятная боль, когда они с силой проталкивались в тело, слишком маленькое, чтобы вместить их. Огромные, напоминающие кувалды кулаки, приближающиеся к лицу, ее маленькое тело, отброшенное на стену. Ночной кошмар продолжался и продолжался, показывая ужасную судьбу ребенка, невероятно юного, оказавшегося без помощи, без надежды. Запертого в душном жарком стенном шкафу, запертого в насквозь промерзшей ванной. Голодного, испытывающего жажду, знающего, что приближающиеся шаги означают, что все начнется сначала.